Красная тетрадь
Я долго раздумывал, прежде чем приступить к этой части моего повествования.
Один из главных вопросов был: а с чего начать. Начинать с конца вроде и неправильно совсем. Ну хотя бы потому что, в честь чего начинать с конца, когда есть начало! Но начать с начала, получается совсем неправильно! Ведь никуда мне не деться, и описывать я все смогу только с сегодняшней точки зрения. А ведь тогда я ко всему относился иначе. Боль и сарказм будут выпирать как раз там, где во время описываемых событий были только восторг и даже эйфория!
Долго я думал, и как не трудно догадаться, ничего не придумал. Потому-то придется рассказать обо всем так, как бог на душу положит. Плюнув на всё на свете, и в первую очередь, на хронологию. Впрочем, как и раньше.
Когда регистраторша, как и положено быть всякой регистраторше, толстая тетка средних лет, оттарабанила надоевший ей до судорог текст...
Да, все было совсем не так как в кино. Не было проникновенных слов, произнесенных с приторно теплой интонацией. Да оно и понятно. Бедная тетка замучилась повторять одно и то же по сотне раз на дню. Да и текст был не тот, который мы привыкли слышать в кино. Но текста я не помню. Помню только вопрос. Не заученный нами с помощью телевизора: «Согласны ли Вы взять в жены...», а: «Хорошо ли вы подумали о своем решении?».
— И тут, — ликовал мой папаня, — возникла такая тяяяяягостная пауза!
Ликование папочки по всякому поводу и без оного, уже даже не раздражало. Нас ведь не раздражает осенний дождь. Или летний зной. Нет, раздражает. Значит, папино поведение слало чем-то еще более естественным, чем обыденные природные явления. Чем восход Солнца.
Да и лично мне эта пауза тягостной не показалась. К тому же у нее были свои причины.
— Знаешь, чего я боюсь? — cпрашивала меня моя избранница накануне.
О, сколько было этих страхов! «Или женись на мне, или!!!», — ставила она ультиматум. Что следует за вторым «или», я так и не узнал. «Давай поженимся», — соглашался я. «А что если ты будешь пить?», — немедленно приводила она несокрушимый довод. «Не буду». «Откуда ты знаешь?», — следовал вполне логичный вопрос. За которым немедленно разворачивался философский диспут. Часами я выслушивал обвинения в том, что когда женюсь на ней, то начну пить, потому что никто не знает, как кто себя после свадьбы поведет. И потому что жизнь длинная, и никто не знает, что может случиться, а значит — я буду пить. И становилось уже непонятным, то ли моя милая ставит мне ультиматум, то ли я умоляю её выйти за меня замуж.
«Вон идет моё будущее!» — заявила она однажды, ткнув пальцем в сторону довольно молодой пары. Ну ясно. Мужик на ногах на стоял, баба его чуть не на спине тащила.
— Знаешь, чего я боюсь? — Спросила молодая невеста, в двадцатый, наверное, раз примеряя белое платье.
— Чего?
— В загсе ведь сначала согласие невесты спрашивают?
— Не знаю, — пожал я плечами.
— Так вот, я тебе говорю!!! — взвилась почти что новобрачная, — в загсе сначала спрашивают согласие невесты!!!
— Хорошо, — согласился я.
— Так знаешь, чего я боюсь?
— Чего?
Я не владею этим искусством... Я не умею, создать из ничего диалог на три четыре часа. Я искренне восхищаюсь этим умением! Через пару лет, я открыв рот, слушал, как плетет свою речь наш генсек, в будущем первый и единственный в истории президент СССР. И всегда я понимал, что создать такое словесное кружево мне не под силу. Потому я не смогу передать его дословно. А вот моя избранница владела этим искусством в совершенстве. Но, в отличие от Михаила Сергеевича, это не был красочный монолог. Это был диалог, в котором мне отводилась роль... Кого? Не знаю. В общем, мне предстояло целый вечер допытываться, догадываться, искать смысл в туманных намеках, и недоумевать. Как после получасовой речи Горбачева я часа четыре тратил на то, чтоб понять, было ли хоть что-нибудь сказано, так и в диалоге с будущей женой, недоумение мое переходило все границы. Потому весь этот вечер я допытывался, чего же она все-таки боится. Наконец выяснилось.
— Я боюсь, что сказав «да», услышу в ответ «нет».
— Хорошо ли вы подумали о своем решении?
Нормальный заученный вопрос, нормальной толстой тетки-регистраторши.
И это «вы» явно с маленькой буквы, то есть обращенное к обоим.
Но разнесенный в клочья накануне своей невестой я ждал ее ответа. Но невеста не торопилась отвечать. Прошли несколько секунд томительного ожидания, постепенно перерастающего в напряженное. Невеста молчала. Я подтолкнул ее локтем в бок. Молчание продолжилось. Я толкнул ее сильнее.
— Да, — промямлила невеста к облегчению давно не жравших гостей и некоторому разочарованию регистраторши, в глазах которой уже появился хищный блеск.
А может и не хищный, а просто нездоровый. Интересно, что бы она делала, получив отрицательный ответ? Были такие случаи в ее практике?
— А Вы, молодой человек, — перевела тетка взгляд на меня.
— Нет, — сказал я спокойно.
Насладившись всеобщим изумленным вздохом, я пояснил:
— Мне надо еще подумать, лет этак десять-пятнадцать.
Мечты... Они появились через несколько лет, такие мечты. А тогда я и подумать об этом не мог.
— Да, — ответил я, и процедура двинулась своим ходом.
А ведь у меня уже были все основания ответить «нет»! Вообще, вся эта свадьба...
Свадьба...
Позавчера отец жениха пустился в ностальгию.
— Вот у нас с матерью была свадьба! Присутствовали, — и он огласил список, — жених, невеста, друг жениха, подружка невесты!
— Потом пошли на берег Томи, и выпили бутылку водки! — закончил он свой короткий рассказ.
— А у тебя как будет, сынок?
— Так же, — спокойно ответил я.
Папа перевел изумленные глаза на невесту.
— Так же, — подтвердила она.
Нельзя сказать, чтоб мы к свадьбе не готовились.
Костюм жениху купили, платье невесте сшили... И еще. Кольца. Кольца были куплены, хотя для этого пришлось два месяца жить впроголодь. Но не хуже других! Все формальности были выполнены. Только вот на банкет денег не было. На две стипендии не разжируешься! Разгрузка вагонов... Это, конечно, спасение. Но, не источник средств для банкета.
— Как же так! — взревел папа и кинулся обзванивать родственников.
Было девять часов вечера. До свадьбы оставался один день.
Интересно, чего они ждали? На кой черт это вообще было нужно? Опять-таки, чтоб как у людей? Стыдно перед родственниками? Тогда чего ждать до последнего дня? Или выжидали, пока я приползу на четвереньках и буду вымаливать помощи? Всю жизнь я думал так об отце. А мать? А мать-то чего ждала? Ей совсем все равно было? Или как? Если уж сама ничего решить не можешь, то намекнула бы папахену, что ли?
Не знаю.
Но нас поставили перед фактом. Свадьба будет настоящая, с гулянкой. Матери предстояло в оставшийся день наготовить море жратвы, а нам пригласить гостей.
— Да, — ответил я толстой регистраторше, и процедура двинулась своим ходом.
Новобрачных заставили обменяться кольцами, причем невеста долго пыталась надеть кольцо не на тот палец, хотя жених с отчаянием обреченного размахивал нужным пальцем уже чуть ли не над головой, сигналя: на этот! На этот!
Затем новобрачным было приказано поцеловаться, и невеста мимоходом ткнула жениха носом в щеку. Но все сочли это за поцелуй, и не стали заострять на этом внимания.
Всё это снимал появившийся бог весть откуда юркий фотограф. Потом был журнальный столик с шампанским и вазой, битком набитой дефицитными конфетами и красными, тоже слегка дефицитными яблоками. Шампанское выпили, а вазу не опустошили. Большая была.
— Берите конфеты! Берите! — надрывался кто-то из родственников. — За всё заплачено!! К чему пропадать. Гости не хотели конфет, а рассовывать по карманам, видимо, стеснялись. Тогда жених взял инициативу на себя.
— Дайте сумку! — И высыпал вазу, наполнив подставленную объемную сумку до краев. — Вечером съедим!
К слову сказать, вечером конфеты не съели. О них просто забыли. И хозяйка сумки благополучно их умыкнула. Очевидно, такова жизнь!
Свадебная пирушка прошла без осложнений. Как всегда, отличилась моя сестренка. Но отличилась незаметно, никто не обратил на это внимания. Она просто пришла, привела детей, наелась, напилась, деток накормила и… пошла домой. Оставив двух ребят в переполненном пьяными гостями доме. А ведь гостей еще нужно было спать уложить. А дом, он как и все дома, не резиновый. Так что могла бы часть гостей и к себе ночевать позвать, но вместо этого еще двоих добавила. Но на это никто не обратил внимания, все кричали «горько!».
Конечно, кричали «горько», а что, не свадьба что ли! Молодые вставали, жених загораживал невесту от стола с гостями спиной, и новобрачные устало смотрели друг на друга.
Отец жениха раз пятнадцать вспомнил паузу в загсе, доведя этим всех присутствующих до тошноты. Но виду никто не подал. «Они первый раз женятся, в другой раз лучше получится!», — шутили в гости, хотя их уже самих начинало мутить от этой тоже пятнадцать раз повторенной ответной шутки.
— Я желаю, чтоб в этой семье было столько детей, сколько цветов на этом столе! — произнес кто-то тост.
— А кормить ты их будешь?! — поинтересовался жених.
А цветов было море!!!
Цветы были расставлены на столе, заняв всю подходящую для них посуду. Гости не видели друг друга, и выглядывали из розовых зарослей.
Через день мама нарезала из них отводков, и на всех подоконниках были поставлены ящики с розами ровно столько, сколько бывает рассады помидор в марте. То есть везде, где только можно поставить.
Из всех отводков принялся только один. Можно искать в этом предзнаменование, но я не нашел.
Роз было море. Своим странным решением папа поставил в дурацкое положение и всех родственников. Представьте себе, что вам звонят в девять или одиннадцать часов вечера и сообщают, что у вашего племянника послезавтра свадьба.
То есть, послезавтра вам надо быть как штык во время обеда во дворце бракосочетаний, как идиотски помпезно именовались у нас загсы. А до этого времени вам надо отпросится на два дня с работы, разобраться с парадным костюмом, да еще купить подарок! А в покупке подарка самое трудоемкое — его придумать! Не менее сложно его выбрать! А на дворе эра тотального дефицита!!! Как его купить??!!!
Так что пирушка проходила в розовых джунглях!
У этого был и шкурный аспект. На свадьбу нам НИЧЕГО не подарили. Кроме тех нерасторопных или очень занятых гостей, которые прямо от загса бегали в магазин, чтоб купить ЧТО-НИБУДЬ!
Так начиналась семейная жизнь.
Если быть совсем точным, так она продолжалась. Конечно же, молодые уже несколько месяцев жили вместе. Конечно, такое шокировало бы строгих моралистов, если бы они еще оставались в нашем мире.
Уже была снята комнатка у старого конченного забулдыги, но о нем позже. В комнате уже были шкаф, стол и кровать, а больше туда ничего бы и не вошло. Уже были стащены из общаги простыни. Правда, потом их следовало сдать, но это все потом. Алюминиевые ложки наворованы по столовым, тарелки там же. Кастрюля и сковородка — куплены. Электроплитка собственноручно изготовлена женихом из двух кирпичей. Может, до этого бы и не дошло, но случилось так, что в магазинах плиток не было, и пришлось долбить бороздки в кирпичах, и укладывать в эти бороздки спираль. В общем, рай на земле был успешно построен.
Вот и все имущество. Ах да! Каждый выклянчил у своих родителей по полотенцу и по подушке.
Теперь все.
Семейная жизнь началась со скандалов.
Две вещи не дают мне сейчас, когда я пытаюсь описать это, покоя. Надо бы рассказать о причинах скандалов, а я не могу. И никогда не мог. Вслед за скандалами, после примирения начинались «разборки полетов», как сейчас модно говорить.
«А ты первый сказал что...», — говорила супруга. «Я тебе это сказал на то, что ты сказала что...», — отвечал новоиспеченный муж. «А это я тебе сказала, потому что...». И так, шаг за шагом углубляясь в причину происшествия, доходили до того, что причины скандала никто и не помнит. Мне бы очень хотелось вставить конкретные слова вместо многоточий здесь. Не помню! Не помню ни единого случая дословно. А уж первопричину не помню тем более, поскольку, как сказал уже, ее никто не помнил и два часа спустя.
И конечно, первопричина была. Только была она не в каком-то слове, а в чем-то другом, более глубоком, более важном, в том, что привело все к тому, к чему привело. И иначе случиться не могло.
Но все это уже рассуждения задним числом.
И второе, о чем я думаю бесконечно. А если бы по морде?
А?
Вот что бы было, если бы не выслушивать все это, не возражать, не спорить... Не сходить на крик... Стыдно кричать на женщину. Женщине сразу по морде надо.
Так что, если бы по морде? У меня нет однозначного ответа. Может, это был единственный способ сохранить семью. И даже не только сохранить это подобие семьи. А может, и получилась бы результате семья. Здоровая, счастливая.
Но, скорее всего, нет. Ни черта бы не получилось. Наверное, это был ближайший путь к разводу.
Но! Но сейчас, когда я размышляю об этом, меня корчит и крючит. Развод тогда был бы лучшим вариантом. Лучшим.
Правда, возможен был еще вариант и с посадкой. Вот я ей по морде — хрясь! Здорово! А она сразу в суд, и года три за злостное хулиганство! Вот тебе и здорово!
Хотя, вряд ли... За семейные драки обычно не садят. Если садят, то на 15 суток, не больше. И опять таки... От этой настырной стервы всего можно ожидать. Вот никого не садят, а она бы меня посадила! А запросто! Добилась бы своего, дрянь настырная!
Но все эти мысли приходят теперь... Тогда я не мог. Не только ударить не мог, даже подумать об этом не мог.
А она этим пользовалась! Пользовалась беззастенчиво, нагло, цинично. По-другому не скажешь — цинично!
Плохо, когда человек что-то решил. Плохо когда у человека есть принципы.
А у меня они были.
Еще бог знает когда, глядя как куражится над семьей урод, который почему-то назывался моим отцом, я дал себе клятву. Святую! Наивную! А какими еще могут быть детские клятвы!
Я даже не помню сколько мне было лет. 12? 10? 5? Я не помню, когда я решил, что если у меня когда-нибудь будет семья, моя жена будет самой-самой счастливой женщиной на свете.
И я отчаянно строил жизнь в соответствии со своими детскими представлениями. Я изо всех сил старался быть идеальным мужем. Где-то с восьмого класса а начал пить вино, в ту же пору я начал курить. Но теперь с этим было покончено раз и навсегда. Вот таким я и был. Непьющий, некурящий, ежедневно готовящий обеды идеальный муж. Конченный урод.
А руки мои никогда не заживали. Любимая женушка впивалась когтями, просто, когда ей этого хотелось. Она всегда находила повод для этого. После она чистила ноготочки с отвращением приговаривая: «твоя кожа, и под этим твоя кожа».
Один из главных вопросов был: а с чего начать. Начинать с конца вроде и неправильно совсем. Ну хотя бы потому что, в честь чего начинать с конца, когда есть начало! Но начать с начала, получается совсем неправильно! Ведь никуда мне не деться, и описывать я все смогу только с сегодняшней точки зрения. А ведь тогда я ко всему относился иначе. Боль и сарказм будут выпирать как раз там, где во время описываемых событий были только восторг и даже эйфория!
Долго я думал, и как не трудно догадаться, ничего не придумал. Потому-то придется рассказать обо всем так, как бог на душу положит. Плюнув на всё на свете, и в первую очередь, на хронологию. Впрочем, как и раньше.
Ах, эта свадьба….
Свадьба запомнилась гостям, в основном одним моментом.Когда регистраторша, как и положено быть всякой регистраторше, толстая тетка средних лет, оттарабанила надоевший ей до судорог текст...
Да, все было совсем не так как в кино. Не было проникновенных слов, произнесенных с приторно теплой интонацией. Да оно и понятно. Бедная тетка замучилась повторять одно и то же по сотне раз на дню. Да и текст был не тот, который мы привыкли слышать в кино. Но текста я не помню. Помню только вопрос. Не заученный нами с помощью телевизора: «Согласны ли Вы взять в жены...», а: «Хорошо ли вы подумали о своем решении?».
— И тут, — ликовал мой папаня, — возникла такая тяяяяягостная пауза!
Ликование папочки по всякому поводу и без оного, уже даже не раздражало. Нас ведь не раздражает осенний дождь. Или летний зной. Нет, раздражает. Значит, папино поведение слало чем-то еще более естественным, чем обыденные природные явления. Чем восход Солнца.
Да и лично мне эта пауза тягостной не показалась. К тому же у нее были свои причины.
— Знаешь, чего я боюсь? — cпрашивала меня моя избранница накануне.
О, сколько было этих страхов! «Или женись на мне, или!!!», — ставила она ультиматум. Что следует за вторым «или», я так и не узнал. «Давай поженимся», — соглашался я. «А что если ты будешь пить?», — немедленно приводила она несокрушимый довод. «Не буду». «Откуда ты знаешь?», — следовал вполне логичный вопрос. За которым немедленно разворачивался философский диспут. Часами я выслушивал обвинения в том, что когда женюсь на ней, то начну пить, потому что никто не знает, как кто себя после свадьбы поведет. И потому что жизнь длинная, и никто не знает, что может случиться, а значит — я буду пить. И становилось уже непонятным, то ли моя милая ставит мне ультиматум, то ли я умоляю её выйти за меня замуж.
«Вон идет моё будущее!» — заявила она однажды, ткнув пальцем в сторону довольно молодой пары. Ну ясно. Мужик на ногах на стоял, баба его чуть не на спине тащила.
— Знаешь, чего я боюсь? — Спросила молодая невеста, в двадцатый, наверное, раз примеряя белое платье.
— Чего?
— В загсе ведь сначала согласие невесты спрашивают?
— Не знаю, — пожал я плечами.
— Так вот, я тебе говорю!!! — взвилась почти что новобрачная, — в загсе сначала спрашивают согласие невесты!!!
— Хорошо, — согласился я.
— Так знаешь, чего я боюсь?
— Чего?
Я не владею этим искусством... Я не умею, создать из ничего диалог на три четыре часа. Я искренне восхищаюсь этим умением! Через пару лет, я открыв рот, слушал, как плетет свою речь наш генсек, в будущем первый и единственный в истории президент СССР. И всегда я понимал, что создать такое словесное кружево мне не под силу. Потому я не смогу передать его дословно. А вот моя избранница владела этим искусством в совершенстве. Но, в отличие от Михаила Сергеевича, это не был красочный монолог. Это был диалог, в котором мне отводилась роль... Кого? Не знаю. В общем, мне предстояло целый вечер допытываться, догадываться, искать смысл в туманных намеках, и недоумевать. Как после получасовой речи Горбачева я часа четыре тратил на то, чтоб понять, было ли хоть что-нибудь сказано, так и в диалоге с будущей женой, недоумение мое переходило все границы. Потому весь этот вечер я допытывался, чего же она все-таки боится. Наконец выяснилось.
— Я боюсь, что сказав «да», услышу в ответ «нет».
— Хорошо ли вы подумали о своем решении?
Нормальный заученный вопрос, нормальной толстой тетки-регистраторши.
И это «вы» явно с маленькой буквы, то есть обращенное к обоим.
Но разнесенный в клочья накануне своей невестой я ждал ее ответа. Но невеста не торопилась отвечать. Прошли несколько секунд томительного ожидания, постепенно перерастающего в напряженное. Невеста молчала. Я подтолкнул ее локтем в бок. Молчание продолжилось. Я толкнул ее сильнее.
— Да, — промямлила невеста к облегчению давно не жравших гостей и некоторому разочарованию регистраторши, в глазах которой уже появился хищный блеск.
А может и не хищный, а просто нездоровый. Интересно, что бы она делала, получив отрицательный ответ? Были такие случаи в ее практике?
— А Вы, молодой человек, — перевела тетка взгляд на меня.
— Нет, — сказал я спокойно.
Насладившись всеобщим изумленным вздохом, я пояснил:
— Мне надо еще подумать, лет этак десять-пятнадцать.
Мечты... Они появились через несколько лет, такие мечты. А тогда я и подумать об этом не мог.
— Да, — ответил я, и процедура двинулась своим ходом.
А ведь у меня уже были все основания ответить «нет»! Вообще, вся эта свадьба...
Свадьба...
Позавчера отец жениха пустился в ностальгию.
— Вот у нас с матерью была свадьба! Присутствовали, — и он огласил список, — жених, невеста, друг жениха, подружка невесты!
— Потом пошли на берег Томи, и выпили бутылку водки! — закончил он свой короткий рассказ.
— А у тебя как будет, сынок?
— Так же, — спокойно ответил я.
Папа перевел изумленные глаза на невесту.
— Так же, — подтвердила она.
Нельзя сказать, чтоб мы к свадьбе не готовились.
Костюм жениху купили, платье невесте сшили... И еще. Кольца. Кольца были куплены, хотя для этого пришлось два месяца жить впроголодь. Но не хуже других! Все формальности были выполнены. Только вот на банкет денег не было. На две стипендии не разжируешься! Разгрузка вагонов... Это, конечно, спасение. Но, не источник средств для банкета.
— Как же так! — взревел папа и кинулся обзванивать родственников.
Было девять часов вечера. До свадьбы оставался один день.
Интересно, чего они ждали? На кой черт это вообще было нужно? Опять-таки, чтоб как у людей? Стыдно перед родственниками? Тогда чего ждать до последнего дня? Или выжидали, пока я приползу на четвереньках и буду вымаливать помощи? Всю жизнь я думал так об отце. А мать? А мать-то чего ждала? Ей совсем все равно было? Или как? Если уж сама ничего решить не можешь, то намекнула бы папахену, что ли?
Не знаю.
Но нас поставили перед фактом. Свадьба будет настоящая, с гулянкой. Матери предстояло в оставшийся день наготовить море жратвы, а нам пригласить гостей.
— Да, — ответил я толстой регистраторше, и процедура двинулась своим ходом.
Новобрачных заставили обменяться кольцами, причем невеста долго пыталась надеть кольцо не на тот палец, хотя жених с отчаянием обреченного размахивал нужным пальцем уже чуть ли не над головой, сигналя: на этот! На этот!
Затем новобрачным было приказано поцеловаться, и невеста мимоходом ткнула жениха носом в щеку. Но все сочли это за поцелуй, и не стали заострять на этом внимания.
Всё это снимал появившийся бог весть откуда юркий фотограф. Потом был журнальный столик с шампанским и вазой, битком набитой дефицитными конфетами и красными, тоже слегка дефицитными яблоками. Шампанское выпили, а вазу не опустошили. Большая была.
— Берите конфеты! Берите! — надрывался кто-то из родственников. — За всё заплачено!! К чему пропадать. Гости не хотели конфет, а рассовывать по карманам, видимо, стеснялись. Тогда жених взял инициативу на себя.
— Дайте сумку! — И высыпал вазу, наполнив подставленную объемную сумку до краев. — Вечером съедим!
К слову сказать, вечером конфеты не съели. О них просто забыли. И хозяйка сумки благополучно их умыкнула. Очевидно, такова жизнь!
Свадебная пирушка прошла без осложнений. Как всегда, отличилась моя сестренка. Но отличилась незаметно, никто не обратил на это внимания. Она просто пришла, привела детей, наелась, напилась, деток накормила и… пошла домой. Оставив двух ребят в переполненном пьяными гостями доме. А ведь гостей еще нужно было спать уложить. А дом, он как и все дома, не резиновый. Так что могла бы часть гостей и к себе ночевать позвать, но вместо этого еще двоих добавила. Но на это никто не обратил внимания, все кричали «горько!».
Конечно, кричали «горько», а что, не свадьба что ли! Молодые вставали, жених загораживал невесту от стола с гостями спиной, и новобрачные устало смотрели друг на друга.
Отец жениха раз пятнадцать вспомнил паузу в загсе, доведя этим всех присутствующих до тошноты. Но виду никто не подал. «Они первый раз женятся, в другой раз лучше получится!», — шутили в гости, хотя их уже самих начинало мутить от этой тоже пятнадцать раз повторенной ответной шутки.
— Я желаю, чтоб в этой семье было столько детей, сколько цветов на этом столе! — произнес кто-то тост.
— А кормить ты их будешь?! — поинтересовался жених.
А цветов было море!!!
Цветы были расставлены на столе, заняв всю подходящую для них посуду. Гости не видели друг друга, и выглядывали из розовых зарослей.
Через день мама нарезала из них отводков, и на всех подоконниках были поставлены ящики с розами ровно столько, сколько бывает рассады помидор в марте. То есть везде, где только можно поставить.
Из всех отводков принялся только один. Можно искать в этом предзнаменование, но я не нашел.
Роз было море. Своим странным решением папа поставил в дурацкое положение и всех родственников. Представьте себе, что вам звонят в девять или одиннадцать часов вечера и сообщают, что у вашего племянника послезавтра свадьба.
То есть, послезавтра вам надо быть как штык во время обеда во дворце бракосочетаний, как идиотски помпезно именовались у нас загсы. А до этого времени вам надо отпросится на два дня с работы, разобраться с парадным костюмом, да еще купить подарок! А в покупке подарка самое трудоемкое — его придумать! Не менее сложно его выбрать! А на дворе эра тотального дефицита!!! Как его купить??!!!
Так что пирушка проходила в розовых джунглях!
У этого был и шкурный аспект. На свадьбу нам НИЧЕГО не подарили. Кроме тех нерасторопных или очень занятых гостей, которые прямо от загса бегали в магазин, чтоб купить ЧТО-НИБУДЬ!
Так начиналась семейная жизнь.
Если быть совсем точным, так она продолжалась. Конечно же, молодые уже несколько месяцев жили вместе. Конечно, такое шокировало бы строгих моралистов, если бы они еще оставались в нашем мире.
Уже была снята комнатка у старого конченного забулдыги, но о нем позже. В комнате уже были шкаф, стол и кровать, а больше туда ничего бы и не вошло. Уже были стащены из общаги простыни. Правда, потом их следовало сдать, но это все потом. Алюминиевые ложки наворованы по столовым, тарелки там же. Кастрюля и сковородка — куплены. Электроплитка собственноручно изготовлена женихом из двух кирпичей. Может, до этого бы и не дошло, но случилось так, что в магазинах плиток не было, и пришлось долбить бороздки в кирпичах, и укладывать в эти бороздки спираль. В общем, рай на земле был успешно построен.
Вот и все имущество. Ах да! Каждый выклянчил у своих родителей по полотенцу и по подушке.
Теперь все.
Семейная жизнь началась со скандалов.
Две вещи не дают мне сейчас, когда я пытаюсь описать это, покоя. Надо бы рассказать о причинах скандалов, а я не могу. И никогда не мог. Вслед за скандалами, после примирения начинались «разборки полетов», как сейчас модно говорить.
«А ты первый сказал что...», — говорила супруга. «Я тебе это сказал на то, что ты сказала что...», — отвечал новоиспеченный муж. «А это я тебе сказала, потому что...». И так, шаг за шагом углубляясь в причину происшествия, доходили до того, что причины скандала никто и не помнит. Мне бы очень хотелось вставить конкретные слова вместо многоточий здесь. Не помню! Не помню ни единого случая дословно. А уж первопричину не помню тем более, поскольку, как сказал уже, ее никто не помнил и два часа спустя.
И конечно, первопричина была. Только была она не в каком-то слове, а в чем-то другом, более глубоком, более важном, в том, что привело все к тому, к чему привело. И иначе случиться не могло.
Но все это уже рассуждения задним числом.
И второе, о чем я думаю бесконечно. А если бы по морде?
А?
Вот что бы было, если бы не выслушивать все это, не возражать, не спорить... Не сходить на крик... Стыдно кричать на женщину. Женщине сразу по морде надо.
Так что, если бы по морде? У меня нет однозначного ответа. Может, это был единственный способ сохранить семью. И даже не только сохранить это подобие семьи. А может, и получилась бы результате семья. Здоровая, счастливая.
Но, скорее всего, нет. Ни черта бы не получилось. Наверное, это был ближайший путь к разводу.
Но! Но сейчас, когда я размышляю об этом, меня корчит и крючит. Развод тогда был бы лучшим вариантом. Лучшим.
Правда, возможен был еще вариант и с посадкой. Вот я ей по морде — хрясь! Здорово! А она сразу в суд, и года три за злостное хулиганство! Вот тебе и здорово!
Хотя, вряд ли... За семейные драки обычно не садят. Если садят, то на 15 суток, не больше. И опять таки... От этой настырной стервы всего можно ожидать. Вот никого не садят, а она бы меня посадила! А запросто! Добилась бы своего, дрянь настырная!
Но все эти мысли приходят теперь... Тогда я не мог. Не только ударить не мог, даже подумать об этом не мог.
А она этим пользовалась! Пользовалась беззастенчиво, нагло, цинично. По-другому не скажешь — цинично!
Плохо, когда человек что-то решил. Плохо когда у человека есть принципы.
А у меня они были.
Еще бог знает когда, глядя как куражится над семьей урод, который почему-то назывался моим отцом, я дал себе клятву. Святую! Наивную! А какими еще могут быть детские клятвы!
Я даже не помню сколько мне было лет. 12? 10? 5? Я не помню, когда я решил, что если у меня когда-нибудь будет семья, моя жена будет самой-самой счастливой женщиной на свете.
И я отчаянно строил жизнь в соответствии со своими детскими представлениями. Я изо всех сил старался быть идеальным мужем. Где-то с восьмого класса а начал пить вино, в ту же пору я начал курить. Но теперь с этим было покончено раз и навсегда. Вот таким я и был. Непьющий, некурящий, ежедневно готовящий обеды идеальный муж. Конченный урод.
А руки мои никогда не заживали. Любимая женушка впивалась когтями, просто, когда ей этого хотелось. Она всегда находила повод для этого. После она чистила ноготочки с отвращением приговаривая: «твоя кожа, и под этим твоя кожа».
