Как Михайло и Потапыч за малиной ходили.

Рано-рано утром мама сказала:
— Мы с папой пойдем рыбу ловить на Быструю речку, а вы сходите-ка и малины наберите!
— Я хочу с тобой, на Быструю речку — начал просить Михайло.
— Нет, — ответила мама, — Быстрая речка очень далеко, а вы еще маленькие.
— Ну, мааам, — сразу захныкал Мишутка.
— Быстрая речка очень холодная. Там маленьким простудиться можно, — Продолжила мама.
Мишутка перестал хныкать, и стал думать, может быть лучше разреветься.
— И Быстрая речка очень быстрая, там маленьким нельзя рыбу ловить. Течением унести может, — закончила мама.
Мишутка еще думал, как ему поступить дальше, а степенный Потапыч уже молча полез за лукошками.
— А из малинки бабушка варенья на зиму наварит, — добавила мама, — слааадкого! Только к Каменным воротам близко не подходите. Вы же знаете, что за Каменными воротами бывает!


На солнечной тропинке Мишутка сказал:
— Да ну ее эту малину! Пойдем лучше на Теплую речку! Покупаемся, позагораем! А, Потапыч?
Потапыч собирался что-то ответить, но из кустов выпрыгнул Длинноухий.
— Вот я не пойму, затараторил он, почему тебя все зовут Потапычем?
— Мама с папой так назвали, — спокойно ответил Потапыч.
— Назвали! — передразнил Длинноухий. — Вы же братья?
— Братья, — согласился Михайло.
— Близнецы, — уточнил Потапыч.
— Правильно, — трещал Длинноухий, — Топтыгины вы. А если ты Потапыч зовешься Потапычем, То и Михайло должен быть Потапыч! А у тебя, Потапыч, имя вообще-то есть?
Потапыч задумался, а Длинноухий прыгнул в кусты и исчез.
— Пойдем на Теплую речку, — снова сказал Михайло.
— Ты же слышал, что мама сказала, — рассудительно ответил Потапыч, — Бабушка варенья на зиму наварит. А если малины не будет, что ты зимой будешь делать? Лапу сосать?
— Конечно, я буду лапу сосать. Я же Медведь! — гордо проговорил Михайло.
Длинноухий снова выпрыгнул из кустов. У него была такая манера. Всегда неожиданно выпрыгивать, и так же неожиданно пропадать из виду. Поэтому он даже Патрикеевну не боялся. «Я всегда упрыгну», — говорил он.
— Медведи зимой лапу не сосут! — заявил Длинноухий. — Это все придумали глупые люди! А умные люди знают, что…
— А что сосут медведи зимой? — спросил Михайло.
— Ничего они не сосут, — степенно ответил вместо Длинноухого Потапыч. — Нам перед зимой нужно наесться как следует. Тогда и сосать ничего не придется.
И братья отправились в путь, по дороге напевая:

«Добрый дедушка гончар, смастери нам крынку
В эту крынку соберем сочную малинку.
Добрый дедушка гончар, ловко месит глину
Ведь медведи любят есть сладкую малину»


Ягода уродилась на славу.
— До чего же малина рясная! — пробасил Потапыч.
— А что значит рясная? — спросил Михайло.
— Рясная, значит много ее! — закричал Длинноухий еще в прыжке. — Так вы значит, за малиной намылились! Ничего вы не понимаете, лучше бы фейхоа набрали!
— Чего набрали? — переспросил Михайло.
— Эх вы! — заявил Длинноухий, — Ничего-то вы не знаете! Берлога, одним словом! Как в берлоге родились, так в берлоге и помрете!
Медвежата ничего не ответили. Да, родились в берлоге, ну и что?
— Фей-хо-а! — закончил Длинноухий. — Ягода такая. Вкусная-превкусная!
— А фейховое варенье вкусное? — спросил Мишутка.
— Не правильно говорить фей… как ты там сказал? Надо говорить: «варенье их фейхоа».
— А я малиновое варенье люблю, — сказал Потапыч, — А еще черничное.
— Малиновое-калиновое! Я же говорю — берлога! Ничего-то вы не знаете! И дуриана не пробовали, а про рамбутан и не слышали! А, между прочим, за одну ягодку фейхоа, можно отдать двести тысяч миллионов бочек малины! И не жалко будет!
— Калину надо после заморозков собирать, а сейчас лето, — зачем-то сказал Потапыч.
Но Длинноухий уже исчез из виду.


Длинноухий и в самом деле передвигался очень быстро. Вскоре он оказался аж у далекой-предалекой Быстрой речки, где мама-медведица и папа-медведь ловили рыбу.
— Ой, зайка! — обрадовалась мама-медведица, — Зайка, рыбки хочешь? Мы много наловили, всех угостить хватит!
— Я рыбу не ем, — ответил Длинноухий, — мне капуста с морковкой больше нравятся. А как вы рыбу ловите? Где ваши удочки?
— Да разве удочку в таких лапах удержишь, — рассмеялась мама-медведица, — мы этими лапами как раз и ловим.
— Не может быть! — не поверил Длинноухий, — рыба такая быстрая, такая скользкая, а медведи такие неуклюжие!
Мама-медведица только рассмеялась.
— А рыбу эту я знаю! — сообщил Длинноухий, — это хариус!
— Правильно, хариус, — ответила мама-медведица, — ох и вкусная же рыбка! Может, все-таки попробуешь?
— Нет-нет, спасибо, — Длинноухий подпрыгнул, и мама-медведица даже не заметила, в какой стороне он скрылся.


А Михайло и Потапыч собирали малину. Сначала они брали спелую, но потом поняли, что малины так много, что если брать только самую спелую, тоже можно набрать быстро.
А еще немного погодя решили брать только самую-самую спелую-преспелую.
— Ох, и вкусное же варенье получится, — приговаривал Потапыч.
— Интересно, где растет фейхоа, — рассуждал Михайло.
Лукошки быстро наполнились.
— Пойдем домой скорей, — сказал Потапыч.
— А давай, сходим к Каменным воротам! — ответил Михайло.
— Ты что! — возмутился Потапыч, — мама строго-настрого запретила даже подходить близко к Каменным воротам!
— А что если там фейхоа растет! — возразил Михайло.
— Почему это оно там растет? — не понял Потапыч.
—А где ему еще расти! В кедровом бору его нет, в светлой роще его нет.
— И что? — удивился Потапыч.
— Даже в темной чаще оно не растет! А где-то же должно оно расти! Только за Каменными воротами и осталось поискать.
— Нет, — отрезал Потапыч, — ни за какие ворота я не пойду! Нам домой надо. Малина сок даст и сомнется вся!
— Ведь за одну ягодку фейхоа, можно отдать двести тысяч миллионов бочек малины! — просительно заныл Михайло.
— Не пойдем и все! — решительно сказал Потапыч.
— Тогда я один пойду, — тоже решительно сказал Михайло и ломанулся сквозь кустарник.

Мама-медведица и папа-медведь уже складывали рыбу, чтоб идти домой, когда на берегу Быстрой речки появилась Патрикеевна.
— Ой, лисичка! — обрадовалась мама-медведица, — рыбки хочешь?
Патрикеевна очень хотела рыбки, но сказала:
— Ой, нет! Такую рыбу я не буду!
— Почему? — удивилась мама-медведица.
— Так это же фугу! Очень ядовитая рыба! Мне про нее Длинноухий рассказывал! Ее есть нельзя, оставьте ее на берегу, а сами идите домой.
— Ах! Ты обманщица! — рассмеялась мама-медведица, — это же хариус, я его хорошо знаю.
— Хариус? — переспросила Патрикеевна, — а можно мне попробовать?
— Я же тебя угощала, — улыбнулась мама-медведица, — но раз ты такая обманщица, не получишь рыбки!
— Ну пожалуйста! — взмолилась лисичка.
— Не давай ей рыбы! — вмешался папа-медведь, — не будет в другой раз обманывать!
Папа-медведь был вообще очень молчаливым медведем, и мама-медведица даже удивилась, что он вставил слово.
— Она и так больше не будет, — смилостивилась мама-медведица, она уже поняла, что обманывать нехорошо.

Михайло двинулся по направлению к Каменным воротам, а Потапыч растерялся. Надо было идти домой, но и оставить Михайло одного было нельзя. Тем более, что тот шел в запретное место. Но и пойти с ним тоже было нельзя. Так он будет ходить, куда ему вздумается, а ему — Потапычу, придется везде бегать за ним, как хвостику.
«Пойду-ка я за ним потихоньку, — решил Потапыч, — буду за кустиками, за деревьями прятаться. Когда-нибудь он устанет и повернет домой. А я прослежу, чтоб не потерялся, не заблудился. А вдруг он и правда фейхоа найдет! Вот будет здорово! И малины принесем и фейхоа!».
Но Михайло все шел и шел. Идти пришлось долго. Очень-очень долго. Но дошел-таки Михайло до самых Каменных ворот.
Вообще-то это были вовсе и не ворота. «Игра природы», — сказал про них как-то Длинноухий, который все знал. Прямо посреди леса стоял частокол из скал высоких и тонких, как огромные бревна. А в середине этого частокола был проход. А по бокам этого прохода, с обеих сторон по скале уж очень высоких. Раза в три выше, чем остальные. Вот эти две скалы и назывались Каменными воротами.
И правда, на ворота было очень похоже.
Михайло остановился. Стало страшно идти дальше, туда, куда всегда ходить запрещают. Говорили, что если кто ворота эти пройдет, никогда назад не вернется.
Вот и смотрел Михайло, что же там, за стеной из скал.
А за воротами кто-то ухал. Кто-то там кричал пронзительно. То ли птица какая, то ли зверь невиданный, то ли чудище страшное. Иногда там что-то булькало, да так громко, что и здесь было слышно. А еще, там как живые, ходили столбы тумана.
Посмотрел на это Михайло да и пошел назад. И наткнулся на Потапыча, который тоже вглядывался в запретный мир за Каменными воротами, и забыл, что нужно прятаться от Михайло.
— Нет там никакого фейхоа! — Сказал Михайло Потапычу.
— И вообще, ничего там нет, — ответил Потапыч, пойдем отсюда скорее.
И Братья пошли домой. Постепенно страх отступил, и Михайло снова принялся рассуждать о том, где может расти фейхоа.
— В Темной чаще нет, на лугу нет, в бору нет…
И тут их догнала Патрикеевна.
На самом деле она давно кралась сзади и внимательно слушала весь разговор.
— Ой, ребята, малинки набрали, — сказала она, догнав медвежат, — Какие вы молодцы! А я вот тоже за ягодкой иду. За фейхоа.
— Как за фейхоа? — удивился Михайло, — а где оно растет?
— А нигде оно само не растет. Я его посадила.
— А где ты семена взяла? — осведомился Потапыч.
— А семена, мне родственники прислали. Меня ведь почему Патрикеевной назвали? В честь святого Патрика. А он покровитель Ирландии. У меня все родственники в Ирландии живут. Вот они мне семена и прислали!
— А можно нам хоть посмотреть на это фейхоа? — спросил Михайло, — На что оно хоть похоже?
— Да, конечно, можно, Смотрите, сколько хотите! А хотите, можете себе набрать. Я много фейхоа посадила!
— Вот здорово! — обрадовался Михайло!
— Только вот, во что вы его наберете? — спросила Патрикеевна. — Лукошки-то у вас полные.
Медвежата задумались.
— Ладно, так уж и быть, Помогу я вам! — сказала Патрикеевна, давайте сюда ваши лукошки!
С этими словами она быстро взяла малину и убежала в кусты. Через некоторое время вышла уже с пустыми лукошками.
— Держите! А мы почти дошли. Вооон там лужайка будет. На ней и растет фейхоа.


На лужайке росла только трава.
— Как же так! — расстроилась Патрикеевна. Я ведь всю лужайку засадила. Наверное, это Длинноухий все съел. Он фейхоа страсть как любит! Ух, я его поймаю!
И лиса убежала.
— Наверное, пошла Длинноухого ловить, — сказал Михайло.
— Что мы маме скажем? — ответил Потапыч. — Весь день малину собирали, да так и не собрали…
— И фейхоа не принесли, — сокрушался Михайло.
—Знаешь что, — сказал Потапыч, — а пойдем еще малины наберем!
Еще не дойдя да малинника, медвежата услышали, как их аукает мама-медведица. А папа-медведь… Но про это даже и рассказывать не хочется.


Медведи вернулись с рыбалки, а бабушка бегает по берлоге и во все окна выглядывает. Куда внуки запропастились?!
Мама сразу же в малинник и побежала, а папа за ней.
— Где вы были?! — Накинулась на медвежат мама.
— Мама, — начал Михайло, — вот прямо тут. Нет, не тут… А тут я стоял, а с неба как спустится! Все зеленое-зеленое, только красное. Круглое такое.
Мама только лапой махнула и повернулась к Потапычу:
— Где вы были, сынок?
Потапыч без утайки рассказал все о своих и Михайло приключениях.
— Ну малину не жалко, — заявила мама, — она все равно все помялась и сок дала, пока вы по лесу бродили. Что лиса с такой делать будет, ума не приложу. И главное, вот же на кустах малины то сколько! Собирай — не хочу! Потапыч, запомни, малину всегда надо сразу домой нести, перебирать и варить. Очень эта ягода нежная. Вот смородина дольше выдержит. А малина… Разве ты не знал?
— Знал, мама, — ответил Потапыч, — но как-то позабыл.
— Так что малины завтра свежей наберете. Только наберете, и сразу домой! А про ворота Каменные и вовсе забудьте! А то из берлоги вообще никогда не выпущу! И лисе больше не верьте!

В самой чаще Темной чащи

В самой чаще Темной чащи стояло логово. А больше про это достоверно никто ничего не знает.
— Пойдем в Темную чащу, — предложил однажды Потапыч.
— Не пойдем, — ответил Михайло, — там темно.
— Ну и что, что темно! Зато там интересно.
— Что может быть интересного, когда темно!
— Что-то вы, братцы, словно характерами поменялись, — сказал Длинноухий, — у Михайло напрочь пропал дух авантюризма, зато в Потапыче он проснулся!
Михайло хотел спросить, что это за дух авантюризма такой, да передумал и только лапой махнул.
— При чем тут авантюризм?— сказал Потапыч, — Говорят, в Темной чаще Серый Бок живет. Надо бы его проведать.
— Да ну его, — ответил Михайло, — говорят, он злой.
— А вот придем, и увидим, злой он или добрый. Ведь никто не может быть злым всегда-всегда.
— Может, — сказал Михайло, — Говорят, даже когда он спит, и ему мёд снится, он все равно злой! А еще говорят, он всех ест!
— Нас он не съест, — рассудительно ответил Потапыч, — Мы – медведи! Медведей никто не ест!

***

А Серый Бок, тем временем, сидел в своем логове и ждал зиму. «Летом же хорошо!», — говорили ему, — «Летом тепло, не надо носить зимнюю шкуру! И в школу ходить не надо! Хорошо же летом!»
Но Серый Бок никогда не отвечал, и продолжал ждать зиму.
Зимой волки собираются в стаи. В стае хорошо. Там можно побегать вместе. Можно вместе повыть на луну. Говорят, что это очень тоскливое, времяпровождение — на луну выть. И бесполезное, говорят. Но уж лучше тоскливо выть на луну всей стаей, чем в одиночку совсем не выть. Да и вообще быть одному.

***

— Длинноухий, а что там твой интер… — как он называется? — про Темную чащу знает? И про Серого Бока?
Заяц только вздохнул.
— Где он, мой интернет! У лисы на планшете он! Вы бы помогли мне лучше у нее планшет забрать, а потом и в Темную чащу сходили бы вместе!

***

Патрикеевна была очень довольна, что теперь у нее есть волшебный планшет, а в планшете есть интересный интернет.
Она даже быстро научилась планшетом пользоваться. «Не такая уж я и дура, как говорят некоторые!», — приговаривала Патрикеевна, хотя никто так и не говорил, и вообще дурой ее никто не считал.
Беда была в другом! В интернете было все! И курочки, специально выращенные, чтоб их можно было вкусно есть. Они и назывались даже не курочками, а пулярками. И петушки, тоже вкусные, которые каплунами называются. Были там и пальмы с диковинными плодами, и белые пароходы, и теплые моря. Лисы там ездили на шикарных авто, и были не только актрисами, но и миллионершами, попивали грейпфрутовый сок, сидя в бассейне. В общем, там было все!
Одно не устраивало Патрикеевну, это все было там, а не здесь!
И фейхоа, там тоже было, и тоже было не здесь.  А чтобы оказаться там, на теплом море, оказывается, нужно было пройти через Каменные ворота. Но как прекрасно все в лесу знали, сквозь Каменные ворота никто не проходил, а если кто-то и проходил, никто не возвращался.
Вот тогда и подумала Патрикеевна: «А чего им назад возвращаться, если там, за Каменными воротами, так хорошо! За воротами и Голливуд есть и Болливуд! Там вообще, все есть! А у нас тут что есть? Ничего! Только медвежата малину собирают!».
Так что, недолго думая, и не тратя время на сборы, двинулась лисица прямиком к Каменным воротам.

***

Уже в темной чаще Длинноухий сказал медвежатам: «Давайте, вы дальше пока без меня. А я попрыгаю, посмотрю, где там лиса. Я вас догоню!». И Михайло с Потапычем довольно быстро дошагали до самой чащи Темной чащи, где и обитал Серый Бок, который как раз выходил из логова, чтобы позлиться на солнышко.
— Привет! — сказал Потапыч, — А мы пришли тебя навестить!
— Навестили? — ответил Серый Бок, — Ну и идите домой!
— Я же говорил, он всегда злой, — сказал Михайло Потапычу, — пойдем отсюда, зря только шли.
— Погоди, — шепнул Михайло, — давай сначала попробуем хоть…
— Она за воротами! — завопил Длинноухий, выпрыгивая, как обычно, прямо из воздуха.
— За воротами она, — повторил он, приземляясь, — утонет там и планшет мой волшебный утопит!
— Так ей и надо, обманщице, — буркнул Михайло, а Серый Бок, при словах о планшете, хотел укусить длинноухого, да только зубами по воздуху щелкнул. Длинноухий отпрыгнул.
Потапыч хотел что-то сказать, но его перебил Серый бок:
— Только о планшете своем думаешь! Она же утонет там. Что ж ты ее не остановил?
— А как? — заверещал Длинноухий, — за ней по болоту прыгать? Так я с ней не справлюсь! Я ей кричал. А она на меня только хвостом махнула.

***

А Лиса, махнув хвостом продолжила пробираться по болоту.
 «И ничего страшного! — думала она, — Прыгаешь с кочки на кочку, и все получается. Так и перейду. И доберусь до белой яхты».
Так примерно она рассуждала, когда слева что-то как булькнет! Прямо взрыв!
Патрикеевна шарахнулась вправо, и попала в трясину. Сначала, она испугалась. Но потом быстро решила, что ничего страшного не случилось. Подумаешь, упала в воду. Ведь плавать-то она умела прекрасно.
«Выплыву и поскачу дальше», — подумала Патрикеевна.
Но не тут-то было. Трясина – это не пруд и тем более не речка. И дело даже не в том, что вся поверхность была затянута ряской. Плыть в этом месте не получалось никак. Наоборот, трясина втягивала, засасывала.
Патрикеевна барахталась как могла, но уходила все глубже и глубже. Вот она уже не могла и пошевелить задними лапами, вот уже живот сдавило. Потом грудь.
Еще немного, и над ряской будет торчать только мордочка. Потом только носик. А потом…

* * *

 — Надо пойти маме рассказать, — почесал за ухом Михайло.
— Да, — поддержал Потапыч, — родители лучше знают, что тут надо делать! А нам за ворота нельзя! Оттуда еще никто не возвращался!
— Ну и идите, — буркнул Серый Бок, — А я один пойду!
— Так-то оно так, — сказал медвежатам Длинноухий, вмиг став рассудительным, — только пока вы дойдете, пока маму найдете... Она же дома не сидит. Наверное, опять на рыбалку ушли. Пока они с рыбалки вернутся, Патрикеевна там уже утонет!
«И планшет мой волшебный утопит», — хотел добавить он, но посмотрел на Серого Бока и передумал.

* * *

Лиса уже не знала, что предпринять, сначала она старалась дотянуться до берега, где ухватиться хоть за прутик, хоть за травинку.
Один раз она даже ухватилась за травинку, но та, конечно оборвалась, когда Патрикеевна пыталась выбраться, держась за нее.
А трясина засасывала все глубже. И вроде берег и не отдалялся, так становился чуть дальше на какие-то черепашьи шаги, но расстояние, даже почти невидимое глазу, было очень важно. Если сначала Патрикеевна могла ухватиться за траву, то теперь могла только прикоснуться к ней лапой, но уже не ухватить ее. И чем дальше, тем меньше было надежды выбраться.
Однако тут перед самой лисьей мордой упала какая-то веревка. Патрикеевна с радостью ухватилась за нее. Это получилось здорово, крепко взялась! И, потихоньку перебирая лапами, начала вытягивать себя из трясины. Трясина уже крепко держала за задние лапы, но Патрикеевна напрягала все силы.
И вот, наконец, она высвободилась, И постепенно перебирая лапами по веревке, стала продвигаться к берегу. Берег был не тот, с которого она свалилась. Даже противоположный это был берег. Но сейчас это было не важно. Главное почувствовать что-то твердое под собой.
Как только Патрикеевна убедилась, что самая страшная опасность уже вроде миновала, она подняла глаза, и увидела, что веревка, с помощью которой она выбиралась, совсем никакая не веревка, а самый настоящий змеиный хвост!
Змея обмоталась вокруг сухой березы и теперь смотрела на лису и шипела:
— Давай, давай! Уже немного осталось!
И мало того, змея даже продолжала обвиваться вокруг ствола, то есть вытягивала свой хвост на берег вместе с лисой.
Увидев такое, Патрикеевна так перепугалась, что чуть не прыгнула обратно в трясину. Но вовремя сообразила, что в трясине ей точно конец придет, а тут… Страшно, конечно, но может еще все обойдется.

* * *

За каменными воротами друзья приутихли. Все деревья стояли голыми, без единого листочка. Между стволами проносились клочья тумана. Да еще со дна поднимались и лопались огромные пузыри.
— Что это такое? — Спросил Серый Бок.
— Наверное, это рыбы дышат, — предположил Михайло.
— Какая же рыба может так дышать? – Спросил Потапыч, — Наверное, кит!
— Эх вы, берлога! — засмеялся Длинноухий, — Кит – вовсе и не рыба! И дышит он воздухом, как мы с вами!
— Где же он под водой воздух берет? – спросил Михайло.
Длинноухий только лапой махнул:
— Нигде он его не берет под водой, он всплывает, чтоб вдохнуть.
— Тогда акула, наверное, — предположил Серый Бок. – Акула, хоть рыба?
— Акула – рыба, — ответил Длинноухий. – Она жабрами дышит. И икру мечет. Только эти пузыри не рыбы пускают!
— А откуда тогда эти пузыри? – спросил Михайло.
— Это метан, — заявил Длинноухий.
— Какой такой сметан? – не понял Михайло.
— Эх ты, сметан-пропан-бутан! – снова захохотал заяц. – Метан это газ такой. Вот деревья в болоте тонут, а на дне они разлагаются…
— Как это разлагаются? Может быть, раскладываются? – уточнил Потапыч.
— Разлагаются, значит гниют, — пояснил Длинноухий, а когда гниют, метан получается, вот он и всплывает пузырями.
— А этот метан не страшный? — спросил Потапыч.
— Метан, — заявил Длинноухий, — если он соберется в какой-нибудь яме, или вон у вас в берлоге, вы задохнетесь! -- все просто опешили от такого заявления.
— А еще, он может взорваться, — продолжил Длинноухий, — как самая настоящая бомба.
Медвежата даже попятились. Только Серый Бок сказал:
— Хватит тут разговаривать, надо Патрикеевну спасать!
— Да, не бойтесь, — сказал Длинноухий. – Метан опасен, когда его скапливается много, а тут он просто улетает. Он же легче воздуха. Да его быстро ветром быстро раздувает. Так что, пойдемте!
— Хорошо ему говорить «пойдемте», — негромко ворчал Михайло, — он от кого хочешь упрыгнет! И от этого сметана тоже!

* * *

— Испугалась? – спросила змея, когда Патрикеевна выбралась на берег.
— Еще бы! – Созналась лисица, — я ведь чуть не утонула!
— Утонуть ты испугалась, многоножка, — прошипела змея, — а меня еще больше испугалась! Чуть снова в топь не кинулась.
«Заметила», — подумала лисица, а вслух сказала:
— Да ничуть я тебя не испугалась! Ты же меня спасла! Спасибо.
— И правильно! – одобрила змея, — Чего нас, змей бояться! Мы самые безобидные существа в мире!
— Да, да, — поторопилась согласиться Патрикеевна, самые безобидные! «Только ядовитые», — подумала она, но промолчала.
— Только ядовитые, — продолжила змея. – Вот мы, гадюки, одни из самых ядовитых! Наверное, даже пострашнее кобры!
Лиса молчала, не зная, куда та клонит.
— Но мы ведь не кусаемся, — продолжила гадюка.
«Ну да!» — подумала Патрикеевна, но снова промолчала.
— Нет, конечно, когда кто на тебя наступит, как его не цапнуть! – продолжила гадюка, — Так ведь это не со зла! Это для самозащиты! А ты тоже глаза разуй и смотри, куда наступаешь! А то топают не глядя, а мы потом виноваты!
— Ты думаешь, зачем я тебя спасла? – спросила змея.
— Я же тонула, — ответила Патрикеевна.
— Это верно! – согласилась гадюка, — Тонула. А я тебя спасла. Зачем?
— Чтобы я не утонула? – предположила Патрикеевна.
— Можно и так сказать, — согласилась гадюка, — я тебя спасла, чтоб ты не утонула, а умерла от змеиного укуса!
 Лисе очень не понравился такой поворот событий.
— Вы же самые безобидные твари, — с надеждой прошептала она.
— Ну вот, сразу «твари», — прошипела змея, – вот еще не укусила, а уже – тварь! Ну и как тебя не цапнуть после этого?!
— Мы, змеи, самые безобидные существа, — Снова сказала гадюка, — никого никогда не трогаем. А все вокруг говорят про нас, невесть чего! И страшные мы, и злые мы, и даже, что ядовитые мы! Вот что ядовитые, так это правда, вот я тебя укушу, и ты умрешь в страшных муках.
— Но за что? – взмолилась Патрикеевна.
— За ногу! Мы, гадюки, обычно за ноги кусаем!
— Чем я заслужила?
— А ничем! Просто я поклялась всех кусать! Чтоб все умирали! А когда умрут, уже не будут говорить, что я страшная, злая или даже ползучая! На меня! Самое безобидное существо во всем мире!
С этими словами гадюка медленно и страшно поползла к лисе. Патрикеевна знала, что она самая хитрая в мире, и обязательно обхитрит кого хочешь! Но вот сейчас никакая хитрость ей в голову не шла. Оставалось броситься в трясину и там утонуть!
Змея уже открыла пасть с двумя здоровенными зубами, но тут ее окатило крупными каплями болотной жижи.
Гадюка испугалась, но повернула голову к болоту. И что она увидела? На берег выбирался Серый Бок.
«С неба он что ли шмякнулся», — подумала змея.

* * *

Серый Бок летать не умел. Поэтому непонятно, почему он грохнулся прямо с неба. А дело вот в чем.
Друзья пробирались по болоту, с кочки на кочку. Постепенно даже научились не бояться бульков метана. И даже находили силы на разговоры.
— А почему тут все деревья без листьев? – спрашивал Михайло, — у нас в лесу деревья с листьями.
— Или с иголками, — добавил Потапыч.
— Наверное, эти деревья выросли до того, как место заболотилось, — отвечал Длинноухий, — а когда тут появилось болото, деревья не смогли в нем расти.
— Появилось болото? – удивился Михайло. – А разве болото или лес может появиться или исчезнуть. У нас лес никуда не исчезает!
— Вот он! – завопил длинноухий и прыгнул к своему планшету. Лиса, когда испугалась пузыря газа и шарахнулась в топь, конечно, выронила планшет.
— Вот она! – Крикнул Серый Бок и показал лапой на островок среди трясины, на котором сверкала рыжая шубка, — пойдемте скорее!
И побежал.
— Туда нельзя! — Крикнул ему вслед Длинноухий.
Серый Бок не слушал, он с разбегу заскочил в болото и остановился от неожиданности.
— Это не трава, — назидательно сказал Длинноухий, — это ряска! Туда нельзя! Там засосать может.
Серый Бок выходил на твердую землю.
— Хорошо, еще, что ты далеко не забежал, — продолжил поучать его заяц, мог бы и не вернуться.
— А что же делать? – Спросил Серый Бок. – Ээй! Патрикеевна!
Но лиса не услышала. Она разговаривала со змеей и не услышала бы даже орудийный залп.
— Там змея! – крикнул Длинноухий, — он первый заметил, что лиса не одна.
— Надо что-то делать! – засуетился Серый Бок.
А Потапыч молча подошел к сухой осине на берегу и завалил ее прямо в болото, чтоб получился
мост на островок.
Но осина оказалась недостаточно высокой, и ее макушка упала в трясину.
— Вон ту сосну надо завалить, — подсказал Длинноухий, — она повыше.
 Потапыч подошел к сосне, растущей рядом. Навалился.
— Михайло, помоги, — рыкнул он.
Но сосна и не думала падать 
— Нет, так вы весь день будете деревья валить, — закричал Серый Бок. Давайте-ка лучше, берите меня один за руки, другой за ноги и киньте туда!
— А если не докинем? – усомнился Потапыч.
— Кидайте, я легкий, — заверил волчок.
— Давай на счет три, — скомандовал Потапыч.
Вдвоем с Михайло они раскачали волка и запустили по высокой дуге к острову. Но не докинули.
Хорошо, что недокинули чуть-чуть. Волчек быстро уцепился за ветку куста, который рос на острове и выбрался на берег.
Гадюка уже собиралась укусить лицу, но Серый Бок отвлек ее.
— О! Еще одна многоножка, — прошипела она. — Кого же из вас цапнуть первым?
— Это я тебя цапну! – крикнул волчок и бросился на змею.
Но ловкая гадюка увернулась.
— Какой ты смелый…… — Прошипела она, — тогда придется тебя первым цапнуть. Сам напросился!
Серый Бок снова бросился на змею, но та ловко увернулась и скрылась в корнях сухого дерева на острове. Волчек бросился разрывать землю, широко расставив задние лапы и изо всех сил копая передними.
Это было ошибкой. Змея уже проползла, одной ей известными подземными ходами, и выползла сзади. Она подняла голову и хотела укусить волчка. И тут прямо ей на голову упал Длинноухий. Вот уж точно прямо с неба!
От испуга гадюка бросилась в болото и быстро поплыла по ряске. Болото ее не затягивало.
— Молодец! — похвалил Серый Бок.
— Сам знаю, — немного хвастливо ответил длинноухий, — только как теперь вы отсюда выбираться будете? Я-то снова упрыгну. 

* * *

— Давай сосну валить, — сказал Потапыч.
— Давай, — согласился Михайло, — а у нас получится?
— Получится, — не задумываясь ответил Потапыч, — мы — медведи!
Потапыч навалился на сосну.
— Помогай! — крикнул он Михайло.
Михайло уперся передними лапами сосну и толкал со всех сил.
— Не получается, — сказал он через какое-то время.
— Толкай еще, — ответил Потапыч.
Братья напряглись, но сосна не поддавалась. Михайло громко пыхтел, Потапыч уже вспотел. Сосна трещала, но не падала.
Длинноухий снова выпрыгнул из ниоткуда и ударил пятками прямо в верхушку сосны, после чего спрыгнул на землю.
Сосна накренилась.
— Толкай еще, — пропыхтел Потапыч. Но Михайло и без того толкал сосну со всех сил.
Длинноухий снова подпрыгнул и ударил пятками по стволу.
Сосна медленно, со скрипом повалилась, верхушкой прямо на островок. Получился мостик. По которому Патрикеевна и Серый Бок спокойно перешли на другой берег, где их ждали Топтыгины и Длинноухий.

 * * *

Таким образом, друзья оказались первыми, кто вернулся из-за каменных ворот. Жаль только, что рассказать про это никому нельзя. У мамы медведицы лапа тяжелая.
А больше всех был счастлив Длинноухий, постоянно поглаживал свой волшебный планшет.

Как Патрикеевна служебной собакой стала.

Патрикеевна, не забыла свою мечту о белой яхте. Она давно придумывала план, как бы ей перейти болото, но ничего в голову не приходило. Неизвестно, сколько бы она раздумывала над этим, и придумала ли что-то хоть когда-нибудь, но как обычно бывает в таких ситуациях, помогла случайность.
Медвежата грелись на солнышке, присев на ствол упавшего дуба.
— Давно мы мёду не ели, — мечтательно произнес Михайло.
— А я бы яблочек сейчас отведал, — сказал Потапыч.
— Интересно, где мама мёд берет? – поинтересовался Михайло.
— А яблочки где? – спросил Потапыч в ответ.
— Мёд пчелы делают, — сообщила Патрикеевна, выходя из зарослей волчьей ягоды.
— А где живут пчелы? – сразу заинтересовался Михайло.
— Пчелы живут в дупле. Высоко-высоко на дереве, — объяснила лисица, — а медведи летают за медом на воздушном шаре.
— А где взять воздушный шар? – спросил Михайло.
— А яблоки кто делает? – спросил Потапыч.
— Яблоки ежики приносят, — сказала Патрикеевна, — они их на иголки накалывают и несут к себе домой.
— Я смотрю, ты время зря не теряла! – крикнул Длинноухий, выпрыгнув из ниоткуда, — мультиков на моем волшебном планшете насмотрелась!
— Откуда ты знаешь? – удивилась Патрикеевна.
— Потому что ежики грибы и яблоки на иголках только в мультиках носят! – заявил Длинноухий, Это все глупые люди придумали. А умные люди знают, что…
— А что они носят на иголках? – спросил Михайло.
— Ничего они на иголках не носят, — ответил Длинноухий, — вот подумай, как он может себе на спину положить яблоко?
— А как они запасы на зиму делают? – удивился Потапыч, — во рту что ли носят?
— И во рту они ничего не носят. И запасов не делают.
— Как же они зимуют? – ехидно спросила Пантелеевна.
— А как Топтыгины зимуют? – вопросом ответил заяц.
— Мы спим зимой, — сказал Михайло.
— Вот и ежик зимой спит, — сказал Длинноухий, спит как медведь!
— Так может они совсем яблок не едят? — так же ехидно поинтересовалась Патрикеевна.
— Ежик может съесть яблоко, — сказал Длинноухий, — только он яблоки не очень любит.
— Ну-ка, заяц, расскажи, чем питаются ежи, — неожиданно сочинил стишок Михайло.
— Да идите, и у самого ежика спросите, устал я с вами, — махнул лапой Длинноухий.
— Ну пожалуйста, мне интересно, — попросил Михайло.
— Ежики любят улиток, — сказал заяц, — жучков-червячков всяких. А могут мышку поймать. Или даже змею.
— Как змею? – не поверил Михайло.
— Змею он не может съесть, — рассудительно сказал, — Потапыч, — змея его укусит!
— Может и укусить, — согласился Длинноухий, — только если тебя змея укусит, или меня, то мы и умереть можем. А ежику все нипочем. На ежика змеиный яд не действует. А ты про яблоки говоришь, Патрикеевна. Эй, Патрикеевна!
Но лисы уже и след простыл.

Патрикеевна уже неслась к светлой роще, на бегу придумывая план. Она летела так, как будто рощу могут закрыть на обед. Словно боялась опоздать.
Ежик бегал по поляне и ловил кузнечиков.
— Слушай, ежик, — начала Патрикеевна издалека, — а ты правда всю зиму спишь.
— Правда, — ответил ежик.
— А правда, что ты больше жучков любишь, чем яблочки?
Ежик не ответил. Он увидел большого кузнечика.
— А правда, что ты на змей охотишься.
— Не правда, сказал ежик. Где тут змей взять! Змеи только в скалах на том берегу Быстрой речки. А через нее не переправишься.
— А я знаю, где большую-пребольшую змею найти – сказала лиса.
— Где? – сразу навострил уши ежик.
— За Камен… — начала лисица и поправилась, — на болоте.
— За каменными воротами? – спросил ежик, — я туда не пойду. Оттуда никто не возвращался.
— Я же вернулась! – горделиво возразила лисица.
— Не пойду! – отрезал ежик.
— Да тебе и идти не нужно, — запела Патрикеевна ласково, — тебя Топтыгин на лапах туда отнесет!
Ежик задумался.
— Ну, если отнесет, — сказал он, и быстро передумал, — тогда не понесусь.
— А я тебе за это мышей наловлю целый мешок, — сказала Патрикеевна, — ты же знаешь, как здорово я умею мышей ловить!

Патрикеевна так же стремительно бежала к берлоге.
— Потапыч, — выпалила она, — я узнала, где мёд можно взять!
— Я яблочек хочу, — степенно ответил Потапыч.
— Потапыч, — сказала лисица, — я знаю, где яблочек взять! Михайло, я знаю, где мёд растет!
— Врешь ты все, — сказал Потапыч, — мне мама говорила, что тебе нельзя верить!
— И мед не растет, — добавил Михайло.
— Не мед, дерево растет, — сразу поправилась Патрикеевна, — а в дереве дупло. Низко-низко. Ты на задние лапы встанешь, и дотянешься. И пчелы там живут добрые-предобрые. Они там не только не кусаются, а сами мёд приносят, и в рот кладут. А собирают они этот мёд со цветков фейхоа.
— Пойдем, — попросил Михайло Потапыча.
— Я не пойду, ответил медвежонок, — я лисе больше не верю.
— Но она же у нас ничего не украдет, у нас ничего нет с собой.
— Все равно не пойду. Я никуда больше с Лисицей не пойду.
— Ну мы только посмотрим на дерево…
Однако, Потапыч был непреклонен.

— Медовое дерево, растет на том берегу болота, — рассказывала Патрикеевна Михайло.
Тот улучил момент, и смылся от брата, и теперь шагали с лисой, причем Михайло нес в лапах ежика. Ежик молчал. Он был сосредоточен на предстоящей охоте.
— Я не пойду на болото, — сказал Михайло и остановился, — мы и в прошлый раз оттуда едва выбрались!
— Да. Нам помешала гадюка, — ответила лисица, — но тогда с нами не было ежика. А теперь ежик змею съест, и мы спокойно пойдем дальше.
Лиса думала, что без труда найдет дорогу на островок, где у нее была волнующая встреча с гадюкой, но все оказалось не так просто. Все кочки на болоте выглядели почти одинаково, Все мертвые деревья тоже. И найти дорогу казалось просто невозможно. Несколько раз Патрикеевна попадала в трясину, и Михайло приходилось ее вытаскивать. Хоть теперь лиса была очень осторожна, и как только не чувствовала под ногами твердую почву, быстренько поворачивала назад. Можно сказать, Патрикеевна рисковала жизнью. Но игра стоила свеч. Белая яхта ей уже снилась каждую ночь.
Проплутав так почти целый день, друзья вдруг оказались на знакомом берегу. Точнее, они даже и не поняли, что это тот самый берег. Но сосна перекинутая мостиком на островок была удивительно знакомой.

— По бревну я не пойду! — заявил Михайло, оно тонкое, а я тяжелый.
— А там еще и медовое дерево есть. Оно волшебное. В него не пчелы мёд носят, а мед сам на нам растет. Да и какой мёд! Настоящий! Липовый! – сказала Патрикеевна.
— Не пойду я по бревну, — отрезал Михайло.
— Ладно, — согласилась Патрикеевна, — ежик, иди вот по этому мостику, тут недалеко.
— Я тоже один не пойду, — сказал ежик.
— Почему? – удивилась Патрикеевна.
— А вот не пойду и все! Никто идти не хочет, и я не пойду.
— Хорошо, — сказала Патрикеевна, — я пойду вперед, а ты ступай за мной.
Патрикеевна робко ступила на сосну и стала перебираться. Змеи она по-прежнему боялась, но у не был план, и змея была частью этого плана.
Конечно, гадюки на острове могло и не оказаться, никто не знал, куда она уплыла по трясине, и вернется ли назад. Но где ее искать еще, тоже никто не знал.
Но змея была на своем островке. Она словно ждала Патрикеевну в гости.
—Аааа, многоножка, —прошипела она чуть не радостно, — снова ты! Приползла, чтоб я тебя цапнула за лапу?
Патрикеевна не показала виду, что ей страшно.
— Смотри, кого я тебе привела, — ответила она, и сделала шаг в сторону.
Гадюка так давно жила, что уже не помнила своего имени. Зато она была ловкой и опытной.
Увидев ежика, она мигом залезла на сухую иву, стоящую на островке. Патрикеевна с ежиком стояли внизу, задрав головы, и не знали, что делать. Наконец, лиса придумала.
— Михайло, иди сюда! – крикнула она.
— Зачем? – спросил простодушный Михайло.
— Помнишь, как ты вон ту сосну повалил? – Крикнула Патрикеевна, — а эту веточку ты с корнем выдернешь.
— Ага, — «согласился» Михайло, — я только к этой иве подойду, а змеюка меня за голову укусит!
— Еще как цапну! – согласилась гадюка удобно устроившись в кроне дерева.
— А ты ежика на голову посади, — подсказала Патрикеевна, — он не даст змее тебя укусить, а сам ее укусит. Ты же такой богатырь!
Услышав похвалу, Михайло зашагал по стволу сосны.
Но не зря он сомневался. Сосна была давно высохшей и хрупкой. И прямо посередине она сломалась под медвежьим весом. Михайло упал в болото и оказался в самой трясине.
— Потапыч! – позвал он.
Но Потапыч остался дома, и помочь никак не мог.
Змея не умела хохотать, а так бы расхохоталась.
— Вот я сейчас уплыву, — прошипела она, — а когда вы уснете, я вернусь и тебя цапну!
— Как ты уплывешь! – расхохоталась в ответ Лисица, — ты на дереве, до воды тебе не допрыгнуть.
Змея промолчала. Патрикеевна, конечно, была права. Если бы при виде ежа, она уплыла по болоту, она бы была хозяйкой положения. Но она забралась на дерево, и теперь не могла оттуда спуститься.
— Давай дежурить по очереди! – предложил ежик шепотом.
— Это как? – не поняла Патрикеевна.
— Она заснет и свалится, — пояснил ежик, — или есть захочет. И надо, чтоб один из нас не спал. Если я спать не буду, я ее съем. А если ты спать не будешь, ты меня разбудишь, и я ее съем.
— Съесть-то ты ее съешь, — прошептала лисица в ответ, — А потом мы оба с голоды помрем на этом островке. Надо придумывать что-то другое.
— Тогда я прыгну и тебя цапну! – заявила змея, которая на слышала, о чем они шептались, — у тебя есть друг, он может меня победить. Но и ты умрешь.
— Как ты меня цапнешь! – беспечно ответила Патрикеевна, хотя была очень напугана. – Помнишь как на тебя с неба мои друзья падали!
Змея промолчала. Она, конечно, помнила, как плюхнулся в болото Серый Бок, а потом ей на голову свалилось, она даже не поняла что.
— Так у меня сто тысяч миллионов друзей! – гордо заявила лиса. – И все они умеют падать с неба. Если я попрошу, они все на тебя упадут и раздавят в лепешку! А еще у меня сто тысяч миллионов друзей которые едят змей! А еще сто тысяч миллионов друзей которые живут в болоте, выныривают и глотают змей целиком! Хочешь, я тебя с ними познакомлю!
Змее не очень понравилась такая перспектива.
— Так зачем ты приползла? – спросила она гораздо более миролюбиво.
— Я видела, как ты уплыла по болоту, — ответила лисица, — и болото тебя не засосало. Научи меня так.
— Вы, многоножки, — прошипела змея в ответ, так не можете. У вас весу много, а опираетесь вы только на лапы. А мы, змеи, опираемся на все тело.
— Ничего не поняла, — созналась Патрикеевна.
—Знаешшшь, прошипела змея, — я слышала, у вас в лесу какой-то Длинноухий есть, вот ты у него спроси, про массу тела и площадь опоры. Он, говорят, все знает, и все объяснить может. А я – всего лишь гадюка. Я плаваю и все. Я так умею, а почему, сама не очень понимаю.
Этого Патрикеевна не ожидала. Это никак не входило в ее план. Она думала, что научившись плавать как змея, она без труда преодолеет болото. Поразмыслив, она сказала:
— А ты можешь проводить меня на тот берег? Ты ведь все болото знаешь, наверное.
— Зачем тебя провожать? – удивилась змея, — Вот сосна. Вставай на нее переходи, и ты там. Ах, да. Мостик-то поломался!
— Вытащите меня наконец, — взмолился Михайло, — хватит вам языками чесать!
— Нет, — сказала Патрикеевна – не на этот берег, а на тот. Туда, за край болота. Да, и медведю выбраться помоги.
— Нет, — ответила гадюка, — это тебя я из трясины вытянула. Ты легкая. А этого не смогу. Я просто пополам порвусь, если он за меня как за веревку ухватится. И за край болота нельзя. Оттуда еще никто не возвращался.
«Из-за каменных ворот тоже еще никто не возвращался, а я вернулась», —Подумал Патрикеевна, а вслух сказала:
— Но мне очень нужно.
— Туда нельзя, — повторила змея, там город!
— А почему нельзя в город? – спросила Патрикеевна.
— Да помогите же! – крикнул Михайло, которого все сильнее затягивала трясина.
Змея не ответила Патрикеевне.
— Я вытащу его, — прошипела она, — только пусть колючая многоножка отойдет подальше.
— Ишь, ты какая! – ответила лисица. Ежик отойдет, а ты спустишься и уплывешь.
— А вот если уплыву, тогда ты всех своих друзей и позовешь!
— Я бы проводил ее, — сказал ежик, — попытается смыться, я ее тяпну!
— Тону! – заорал Михайло.
— Пусть ползет, — решила Патрикеевна, а то ведь правда, Михайло утонет.

Михайло выбрался на берег и упал без сил.
Гадюка вполне могла уползти, оставив лицу с ежиком на острове. Но…
Она не то что поверила «рыжей многоножке» про миллионы ее друзей, Но решила, что бог уж с ней. Врет он все, конечно. А если правду говорит. Уж лучше не рисковать. И она помогла «невольникам» перебраться на берег по сломанной сосне.

— Так почему нельзя в город? – спросила Патрикеевна, едва оказавшись на твердой суше.
— Потому, что там люди, — прошипела змея.
— А что такое люди? — не поняла Патрикеевна.
На самом деле, она уже видела и город, и людей в волшебном планшете Длинноухого, — Но она не поняла, что это такое.
— Лучше не знать, что такое люди, — прошипела змея, — за болото никто не ползает. Даже змеи туда боятся заползать, а многоножкам там и вовсе делать нечего.
— Ну и как хочешь! – обиделась лисица, — вот сейчас скажу друзьям, и они все вместе упадут на тебя с неба! Будешь ходить как камбала.
Змея испугалась, но на всякий случай спросила:
— А кто такая камбала?
— А это ты у Длинноухого спроси, — мстительно ответила Патрикеевна.
— Хорошо, — прошипела гадюка, — я провожу тебя. Но я тебя предупредила, что туда нельзя!

***

— Город почти везде, подступает к болоту вплотную, — Сказала гадюка, — только здесь есть островок относительной безопасности. Вот этот лесок, и поле за ним. Его так и называют «последний остров жизни». А дальше – тоже город. Если ты сунешься туда, мы больше не увидимся. Поэтому, прощай, глупая многоножка!
С этими словами змея быстро уплыла назад в болото, Патрикеевна даже не успела ничего ответить.
Она огляделась, лес как лес.
«Ну и ладно», — подумала лисица, — «по лесу я и одна погуляю. Тут не страшно».
Лес и в самом деле оказался очень маленьким, а за ним и правда раскинулось поле. А на том краю поля виднелось что-то непонятное и незнакомое.
«Мне туда», — решила Патрикеевна, и пошла по высокой траве.
По дороге она почувствовала, что проголодалась. Да и немудрено. Столько времени по болоту пробираться! Лиса прислушалась, не шуршит ли где-нибудь мышка. Потом она привстала на задние лапы, чтобы лучше видеть добычу в траве.
И пошла дальше вот так, вприсядку. Пару шагов как обычно, на четырех лапах, потом поднималась на задние, осматривала все вокруг, и делала еще несколько шагов.
Ей довольно быстро повезло, она поймала мышь.
— Не ешь меня, — пропищала та, я в городе у сестры гостила. Возвращаюсь к малым деткам!
— В городе? – удивилась лиса, — А говорили, что из города никто не возвращается и никто там не живет!
— Там и правда, никто не живет, — согласилась норушка, — только мыши.
— Только мыши? – усомнилась Патрикеевна.
— Мыши, да еще всякие птички-синички. А больше никто.
«Съесть я ее успею», — решила лисица, а пока лучше про город расспрошу.
— Как там, в городе живется, — спросила она.
—Там не плохо, но опасно очень, — пропищала мышка.
— И что там такого хорошего, — заинтересовалась Патрикеевна и подумала про белую яхту.
— Ой, там еды полно! – ответила норушка. И зимой, и летом! Круглый год! Даже запасов на зиму можно не делать!
«Как интересно», — подумала Патрикеевна, хоть сама никогда не делала никаких запасов.
— А еще там всегда тепло, — продолжала мышь, — и светло. Не всегда светло, но зимой светло дольше, чем в лесу.
— Так чего же ты там не осталась? – заинтересовалась Патрикеевна.
— Там страшно, там люди.
— А что такое люди? – лисицу уже начал волновать этот вопрос.
— Люди – это самый опасный враг и самая страшная опасность, — пискнула мышь.
— Даже страшнее меня? — удивилась лиса.
—Ооо! – мышь даже забыла, что разговаривает со страшной лисой, — вообще-то они трусливые, — заявила она, — нас они ненавидят и боятся!
— Тебя? —рассмеялась лисица, — Они что, такие маленькие?
— Они огромные, — ответила мышка, — но трусливые. Меня одна людь увидела, так заскочила на табуретку и визжала от ужаса, пока я не ушла, — добавила она горделиво.
«Если они такую кроху боятся, то мне беспокоиться и вовсе, не о чем», — решила Патрикеевна, — «я их всех запугаю!».
— А чем же они опасны, если такие трусливые, — спросила она, поразмыслив. Если они, увидев тебя, визжат, то поймать и вовсе не осмелятся.
— Да они и не смогли бы, — расхохоталась мышка и вовсе осмелев. Они неуклюжие, где им меня поймать!!!
— Так почему же они страшные? – недоумевала лиса.
— Понимаешь, в чем тут дело, — задумчиво ответила норушка, — вот возьмем, к примеру, сову. Или даже тебя. Тут ведь, кто быстрее, кто ловчее, тот и молодец! А у людей как? Они и ловушек понаделали. Здоровенные такие штуки размером с мою нору. Они и еду оставляют.
— Так это же хорошо! – воскликнула Патрикеевна.
— Это не простая еда, — ответила мышь, — это только с виду она еда, и вкусная и ароматная. А кто ее поест, тот умирает!
«Хорошо, что я ее расспросила», — подумала Патрикеевна, — главное, ничего не есть, чего так лежит. А в ловушки я не попадусь, они маленькие. А людей напугаю.
Она даже забыла о голоде, чем быстро воспользовалась мышка, юркнувшая в какую-то норку, и направилась к городу.

***

***

Но до города она не дошла. Прямо перед ней вдруг возникло неизвестно что. Это была серая полоса, по которой мчалось в обе стороны что-то непонятное и очень большое. «Может это и есть люди?», — подумала Лиса. Перейти серую полосу не представлялось возможным, и Патрикеевна пошла вдоль нее. Вскоре ей это наскучило и она решила рискнуть. Но едва она кинулась наперерез потоку, что то так страшно завизжало. Весь поток как-то сгрудился, остановился. Раздались крики.
Тут бы Патрикеевне и перебежать, но она так испугалась, что кинулась в обратную сторону без оглядки. Она сама не поняла, долго она бежала или нет, пока чуть не врезалась в какое-то непонятное существо.
— Добрый вечер, сударыня, что Вас так напугало? — промолвило это существо.
— А что это такое страшное, вон там? — спросила Патрикеевна, указала лапой на место, откуда недавно прибежала.
— Там? Там — дорога.
— А что такое дорога? — заинтересовалась Патрикеевна.
— Поймите, прелестное создание, — ответил собеседник и показалось, что он поправил пенсне. Хотя никакого пенсне на нем, конечно, не было, — что такое дорога, не в силах объяснить никто. Даже я. Кстати, позвольте представиться, — и показалось, что он приподнял шляпу, хотя и шляпы на нем тоже не было, — Рваный.
— Кто рваный? — не поняла лисица.
— Я — Рваный, — вымолвило существо, — зовут меня так.
— А почему Рваный? — удивилась Патрикеевна.
— Пацаны так прозвали.
— За что?
— Потому что на мне места целого нет.
— А почему, на тебе места целого нет? — решилась спросить она.
— Потому, что я ни разу не драпал, поджав хвост, — ответил Рваный.
Патрикеевна решила, что ознакомится с жизненным путем Рваного как-нибудь в другой раз. А «в другой раз», обычно означает «никогда».
— Ну расскажи про дорогу. Ну хоть как-нибудь, — взмолилась Патрикеевна.
— Дорога, она дорога и есть, — ответил Рваный, — машины по ней ездят.
—А что такое машины?
— Да.. — мечтательно протянул Рваный, — когда-то и я ездил на машине.
— Ты? — Удивилась лиса.
— Ваш покорный слуга, — ответил Рваный, — и это был шикарный лимузин. На нем меня привези в огромный особняк, это человеческая конура, — пояснил он для лисы.
— И что потом?
— А потом я вырос, — злобно гавкнул Рваный, — я, черт, вырос! Мне нужно было всегда оставаться щенком! Я так бы и жил. А я вырос и перестал быть забавным. Перестал быть интересным! Это же люди! Это они купили меня за деньги, как раба! Это они заглядывали мне в пасть, как лошади. Они забавлялись со мной, пока я был щенком. И они же выкинули меня.
Патрикеевна решила, что сейчас лучше промолчать. Но про себя подумала: «Снова люди. Да кто же они такие?».
И тут она подумала, что этот непонятный зверь, наверное, бывал в городе, если что-то знает про людей. А в городе живут только мыши. Но Рваный на мышь не походил совершенно. Сплошные загадки!
А Рваный уже успокоился и мечтательно закатив глаза промолвил:
— Дааа. Когда-то я спал на мягкой кровати, ел изысканные деликатесы. Да и звали меня тогда не Рваным. В детстве я носил красивое имя Джульбарс. Барс! Да не просто барс, а Джульбарс! Мне нравилось. А время от времени меня возили на машине на пикники.
— Ты вот на машине катался, а я на белую яхту хочу! — заявила вдруг Патрикеевна совсем не к месту.
Рваный очнулся от сладких воспоминаний и призадумался.
— А знаешь, ступай, — вдруг заявил он, — была бы ты собакой, я бы просто расхохотался. Нам, собакам, там делать нечего. Особенно бездомным. Туда на руках комнатных шавок приносят. Но ты… Как бы это тебе сказать.. Ты диковинка. Дикий зверь. Красивая. Ступай, может быть, хоть тебе повезет! Может быть и возьмут тебя на яхту.
— А как туда попасть, не знаешь?
— А я тебе покажу. И знаешь, даже провожу. Только не до конца. До порта. Дальше меня ничего хорошего не ждет. Но ты там доберешься. Пойдем, вон стой горы хорошо и город видно, и порт.
С горы и правда было видно хорошо. И уже засветившийся огнями город, раскинувшийся на берегу, темного сейчас, залива. И сам залив. И корабли на воде.
— Вон те, белые, и есть яхты, — сказал пес, пойдем. По городу лучше ночью путешествовать.
— Почему? — спросила Патрикеевна.
— Людей меньше, машин меньше. Спокойнее. Но тебе без привычки все равно трудно будет. Даже со мной.
Путь до города был не близок, и Патрикеевна завела разговор.
— Ты на волка немного похож, — заметила она.
— Да. Я слышал. Говорят, что собаки похожи на волков. Смешно.
— Почему смешно? — удивилась Патрикеевна.
— Да разве болонка похожа на волка? — спросил в свою очередь Рваный. — Правда, я волка ни разу не видел, но не думаю, что на него похожа каждая такса.
Патрикеевна все расспрашивала своего нового знакомого про собачью жизнь. Отчасти для того, чтоб скоротать время, отчасти эй это было интересно. Тот охотно ей рассказывал и про разные породы собак, и кто как живет и про себя тоже рассказывал.
Как друзья добирались до яхты, ни в сказке сказать, ни пером описать. В городе Патрикеевне стало страшно. Те штуки, которые Рваный называл машинами, словно специально хотели раздавить лисичку. А сам город, такой огромный, словно хотел запутать, заставить заблудиться. Куда она только и от чего не шарахалась. Убегала, пряталась. Рваный заботливо догонял ее, даже порой разыскивал. Успокаивал и вел дальше. Но однажды не смог отыскать.

***

Патрикеевна остановилась в лесу. Тут не было машин. Ничто не гремело, не визжало тормозами, никто не кричал.
Слегка успокоившись, Патрикеевна осмотрелась. В общем-то лес как лес. Только тропинки покрыты тем же, чем дороги. А вдоль тропинок стоят лавочки.
Ну и ладно, пусть себе стоят. Патрикеевна вспомнила, что не ела уже… Она даже не могла вспомнить, когда последний раз ела.
«Что там мне мышка говорила, — вспомнила лиса, — в городе мыши живут? Вот я сейчас кого-нибудь и поймаю!».
Но сколько не разыскивала Патрикеевна добычу, все напрасно. «Где же тут мыши живут? — думала она, — Живут же они здесь, а где?»
Вскоре выяснилось, что лес этот, вовсе и не лес. Город был со всех сторон. Город окружил Патрикеевну и не хотел выпускать. Словно в насмешку выделив ей клочок не настоящего леса.

***

***

Патрикеевна рылась в помойке в поисках чего-нибудь съедобного. Конечно, гордость не позволяла ей по помойкам шариться. Она еще долго искала мышей то в парке, который она приняла за лес, а потом и прямо на тротуарах, но так ни одной и не поймала. Голод внес свои коррективы и гордость уступила.
Рядом так же искала объедки маленькая лохматая собачонка по имени Жужа. Там же, на помойке, они и познакомились. Жужа была настоящей бродячей собакой. Потомственной. Она родилась в подвале, выросла на улице и лучше чем кто-нибудь знала, что к чему. Она сама так сказала.
И вот, когда лисица нашла кусочек почти не заплесневевшего хлеба, она услышала голос Жужи:
— Как же я им завидую!
Патрикеевна проследила Жужин взгляд. По улице шла большая собака на поводке.
— А кто это? – осведомилась она у Жужи, — какая-то черно-рыжая собака.
— Служебная собака, — ответила дворняжка с замиранием голоса, — и она не черно-рыжая, а чепрачного окраса.
— А почему ты им завидуешь? – спросила лисица, — Чем им хорошо?
— Они живут в тепле, и зимой и летом! Их кормят каждый день. Даже несколько раз в день!
— А почему ты не стала такой служебной? – поинтересовалась лисица.
— Эх, куда мне! – вздохнула Жужа, — Туда только породистых берут!
— А я – породистая! – воскликнула Патрикеевна, — я самая настоящая чернобурка!
С этими словами, забыв про свой кусочек хлеба, — лисица кинулась вдогонку овчарке на поводке.
— Привет, — сказала она поравнявшись.
Собака не ответила.
— Как дела? – спросила Патрикеевна.
Но собака продолжала хранить молчание. Более того, она даже не повернула голову. Даже глазом не скосилась на Патрикеевну!
«Видать, и вправду у них райская жизнь, — решила Патрикеевна, — если они так зазнаются!»
И поплелась назад, на помойку, вспомнив свою корочку хлеба. «Хорошо, если Жужа ее пока не нашла!», — думала она.
Но, до помойки Лиса не дошла несколько шагов.
— Берегись! – крикнула Жужа и бросилась наутек.
Патрикеевна и сообразить ничего не успела, как оказалась в большом сачке.
— Смотри-ка, однако, лиса, — сказал мужик с сачком.
— Да ну, — не поверил второй, — откуда лиса в городе!
— Может это новую породу вывели, — предположил первый, — чтоб на лисицу похожа была.
— Может быть, — ответил второй, — а может и вправду лиса? Сейчас у богатых мода такая. Диких зверей дома держать. Может и сбежала от кого.
— В любом случае, хозяин быстро найдется, — подытожил первый, — уж очень редкий в нашем городе зверь.
— Еще какой редкий! – заявила Патрикеевна, — настоящая рыжая чернобурка!

Но ловцы собак ее не слушали и закинули в фургон.

Как Патрикеевна дом сторожила.



В лесу было хорошо. Все понятно, все знакомо.
Правда, нет хозяина, который кормит всякой вкуснятиной.
Зато можно гулять где угодно, никто не мучает бесконечными дрессировками.
Правда, нет старых приятелей Михайло, Потапыча, Длинноухого и других. А путь в знакомые места лежал через страшное болото, а теперь проводить ее было некому.
И еще она так и не попала на яхту, и не попробовала фейхоа.
Поразмыслив, Патрикеевна решила, что найдет путь к болоту, а там и подумает, как через него переправится.
—Надо обойти вокруг города, — сказала она себе, — где-то есть тот «последний остров жизни», как его называла гадюка. А найду тот лесок, найду и болото.
Но, обойти город, оказалось не такой простой задачей, как лисица полагала вначале. Лиса шла и шла, пока путь ей не преградила река. Речка была такая быстрая, что Патрикеевна не сразу решилась ее переплыть. Но набравшись мужества, Лисица все же шагнула в воду.
Ее, конечно, понесло течением. Патрикеевна, прекрасно умела плавать, так что сначала даже не очень испугалась. Но вскоре выяснилось, что река течет через город, и именно в город, в страшный, уже ненавистный город течение несло несчастную лисичку.
Но выбираться из потока было нужно, и Патрикеевна выбралась.
Осмотревшись, она обнаружила, что стоит в коридоре из двух заборов. За заборами виднелись людские будки. И стоило где-то хлопнуть двери, раздавался собачий лай. Лай подхватывался другой собакой, и вскоре уже лаяло все вокруг, так что и разобрать невозможно было, о чем кто лает.
Недолго думая, Пантелеевна отыскала в ближайшем заборе щель и юркнула туда. Ее уже давно терзал голод, а как утолить его в городе, она не знала. Да еще не забыла рассказ мыши об еде, от которой умирают.
За забором, кроме людской будки, была и собачья. Возле нее, на цепи, сидел здоровенный пес.
«Барбос!», было коряво написано на конуре.
— Привет, — небрежно бросила Патрикеевна, — как жизнь?
— Лучше всех! – ответил Барбос.
— Прямо так и лучше всех? – усомнилась Патрикеевна.
— Конечно, лучше! – ответил пес, — сама посуди. Кормежка трехразовая вкусная. Мяса дают по полбыка в день. Конура теплая. Подстилка мягкая! Не жизнь, а смородина.
— Малина, — автоматически поправила Патрикеевна, — а фейхоа на десерт дают?
— Не знаю я никакого фейхоа! И никакого десерта не знаю! И слушать про него не хочу! У меня и так все есть.
— А ты что за еду делаешь? — спросила лиса.
— Да ничего не делаю, — ответил пес, сижу, ничего не делаю, а только гавкаю. Вот так!
И пес залился громким лаем, который тут же был подхвачен собаками во всех дворах.
— А знаешь, на дороге бооольшая машина с курочками перевернулась. Уж я там этих курочек ела, ела… Аж устала. Там еще много осталось.
— Это в какой стороне? – Уточнил пес.
Лиса показала лапой.
— Нет, не могу, — сказал пес, поразмыслив, — а кто дом охранять будет?!
— Да, беда, — согласилась Патрикеевна – могла бы и я посторожить. Да вот боюсь, что не получится у меня!
— Да как не получится! – горячо сказал Барбос, — сиди да гавкай. Воры залезут, кусай их! Вот и вся работа. Только не пойду я, — добавил он спохватившись. Я поел недавно, совсем на еду даже смотреть не хочу.
— А курочки такие сочные! – похвалила Патрикеевна, не все же тебе говядину есть! Нужно же разнообразие!
— Так и быть, — согласился Барбос, — подежурь за меня здесь, я быстро вернусь.
Барбос умчался, а Патрикеевна осталась сидеть на цепи. Она была очень довольна и предвкушала кормежку.
«Когда еще этот дурак вернется», — размышляла она, — «Да и вернется ли вообще!».
В общем, хитрость удалась. Правда, вскоре Патрикеевна заметила, что подстилка в конуре не такая уж и мягкая. Да и сама конура не выглядела очень уж теплой. Да еще и цепь была короткой, даже до калитки не доставала. Не очень-то тут порезвишься!
А вскоре, ей просто надоело сидеть на одном месте.
Вышел хозяин, Патрикеевна быстро спряталась в конуру, чтоб тот не заметил подмены. Хозяин налил еды в миску и ушел. Патрикеевна набросилась на еду. И хоть была и голодна, и поглощала содержимое миски со страшной скоростью, все же успела заметить, что ни про какие полбыка тут и разговора быть не может.
Когда в калитку кто-то вошел, Патрикеевна не знала, показать ей радость, или наоборот укусить вошедшего. Вдруг это вор. На всякий случай, она кинулась к нему, на ходу выбирая, что лучше. Но цепь натянулась, ошейник врезался ей в горло, и она даже перевернулась в воздухе с разгону. Да еще ей тут же прилетело поленом. Хозяину что-то не понравилось, видимо она кинулась все же на своего.
Постепенно, Патрикеевна начала понимать, что Барбос просто надул её.
И особенно было обидно, что обманули ее, известную всему лесу обманщицу!
Еще совсем недавно, у лисицы ныло сердечко, от мысли, что всю жизнь придется быть бродячей собакой. Но теперь, когда она вроде нашла выход, оказалось, что ей придется всю жизнь сидеть на цепи.
Патрикеевне захотелось завыть от обиды. И она завыла. Ее вой подхватила вся улица.

***

Барбос отдохнул очень хорошо. Он набегался по улицам, общался с другими собаками. С одной из них даже подрался! Погонялся за кошками.
В общем, жил бы он так вечно.
Но ближе к вечеру пришла пора подумать о ночлеге. Да и голод давал себя знать. Барбос влез в помойку, но вскоре решил, что хозяин кормит, невкусно, конечно, но лучше чем здесь. А главное — больше. И что подстилка хоть и не мягкая, как он наврал Патрикеевне, но хоть какая-то есть.
«А хорошо бы, чтоб это дурочка каждое утро приходила!», — мечтал Барбос, — « А на ночь уходила. Но надо идти домой. И прогонять эту бестию! Ишь, как хорошо устроилась!!»
Но прогонять никого не пришлось. Лиса с радостью уступила ошейник и стреканула куда глаза глядят прямо по огороду.
—Держи ее!! – загавкал Барбос, — видя, как она топчет хозяйские грядки, — лови её, она в наш курятник залезла!
Его лай немедленно подхватили все собаки на улице.
«Здорово я придумал, — довольно подумал Барбос, — у нас и курятника-то нет никакого».
А лиса, едва отдышавшись, сказала самой себе:
— Больше я никогда не буду сторожевой собакой! Я лучше охотничьей собакой буду! Вон как я ловко на мышей охочусь! У меня все получится! Вернусь к хозяину, он обрадуется!
И тут Патрикеевна не поверила своим глазам. Прямо перед ней красовалась самая настоящая белая яхта!
Удирая от Барбоса, который, к слову сказать, и не подумал за ней гнаться, Патрикеевна и не заметила, как забежала в порт!